Публикуется впервые 2.07.2018
Религиозные взгляды Гоголя в книге «Выбранные места из переписки с друзьями»
31 декабря 1846 года вышло в свет сочинение Николая Васильевича Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями». Автор этой подлинно христианской книги был глубоко верующим человеком, религиозным мыслителем и публицистом, автором некоторых молитв. В своем произведении Гоголь проповедовал покаяние и примирение людей с различным мировоззрением. В нем отразилась тревога Гоголя за судьбу народа, за историческое будущее России. В своем публицистическом сборнике великий русский писатель выступил под знаменем Православия, Самодержавия и Народности – тех трех столпов, которые укрепляли Русское государство.
В посланиях к друзьям Н.В. Гоголь дает им практические советы самого различного характера. Так, калужской губернаторше А.О. Смирновой-Россет, с которой он был близко знаком еще по Петербургу, он советует поближе узнать жизнь провинциального города, в который привела ее судьба, образ жизни чиновников и их жен, заняться благотворительной деятельностью. Новоиспеченному помещику советует сблизиться с крестьянами, которые по воле Господа оказались в его управлении, и т.д. Его советы направлены на то, как использовать данные Богом таланты и обстоятельства, чтобы каждый человек на своем поприще мог служить общему благу. Как истинный христианин, давая житейские советы друзьям, он ссылается на Священное Писание, считая его подлинным и верным руководителем во всех начинаниях, будь то благотворительная деятельность или создание литературного произведения. В «Письмах» перед читателем предстает глубокий знаток не только Священного Писания, но и творений Святых Отцов.
В предисловии Н.В. Гоголь жалуется на свою болезнь (весной 1845 года он пережил сильное «нервическое расстройство», угнетенное состояние духа), говорит, что чувствовал себя настолько плохо, что даже составил завещание, в котором писал: «Соотечественники! Я вас любил, — любил тою любовью, которую не высказывают, которую мне дал Бог, за которую благодарю Его, как за лучшее благодеяние, потому что любовь эта была мне в радость и утешение среди наитягчайших страданий… Небесная милость Божия отвела от меня руку смерти». Гоголь считает, что перенесенная им болезнь способствовала его духовному перерождению, заставила по-иному оценить прошлую жизнь и творчество. Это был важный переворот в его жизни. Церковь учит нас, что подчас Господь посылает нам болезни для нашего вразумления, ибо болезнь действительно дает человеку возможность уйти от повседневной суеты, проанализировать прожитый отрезок жизни и увидеть прошлые ошибки; болезнь учит нас смирению. «О, как нужны нам недуги! Из множества польз, которые я уже извлек из них, укажу вам только одну: ныне каков я ни есть, но я все же стал лучше, нежели был прежде…Не нахожу слов, как благодарить небесного Промыслителя за мою болезнь», — пишет Гоголь. После выздоровления в нем усиливается религиозное чувство.
Во времена Гоголя русская Церковь подвергалась нападкам со стороны западного духовенства, которое обвиняло нашу Церковь в безжизненности. «Они сказали ложь, потому что Церковь наша есть жизнь», — пишет Гоголь. По его мнению, русское православное духовенство с «величавым спокойствием» готовится дать достойный ответ этим нападкам. «Я очень знаю, что в глубине монастырей и в тишине келий готовятся неопровержимые сочинения в защиту Церкви нашей…Они не торопятся и, зная, чего требует такой предмет, совершают свой труд в глубоком спокойствии, молясь, воспитывая самих себя, изгоняя из души своей все страстное, похожее на неуместную, безумную горячку, возвышая свою душу на ту высоту бесстрастия небесного, на которой ей следует пребывать, дабы быть в силах заговорить о таком предмете…».
Из отдельных высказываний Гоголя явствует, что уже в конце первой половины ХIХ века религия в просвещенном русском обществе перестала иметь первенствующее значение. «Свет (светское общество – М.Т.) не в силах встретиться прямо со Христом. Ему далеко до небесных истин христианства. Он их пугается». И далее следуют вдохновенные строки о Православной Церкви: «Владеем сокровищем, которому цены нет…Эта Церковь, которая, как целомудренная дева, сохранилась одна только от времен апостольских в непорочной первоначальной чистоте своей, эта Церковь, которая вся с своими глубокими догматами и малейшими обрядами наружными как бы снесена прямо с неба для русского народа, которая одна в силах разрешить все узлы недоумения и вопросы наши, которая может произвести неслыханное чудо в виду всей Европы, заставив у нас всякое сословие, звание и должность войти в их законные границы и пределы и, не изменив ничего в государстве, дать силу России изумить весь мир согласной стройностью того же самого организма, которым она доселе пугала, — и эта Церковь нами незнаема!.. Жизнью нашей мы должны защитить нашу Церковь, которая вся есть жизнь; благоуханием душ наших должны мы возвестить ее истину». Эту же тему Гоголь развивает в письме к В.А. Жуковскому, где автор «Выбранных мест…» говорит о Церкви как о примирителе всего внутри России. «Уже готовится она вступить в полные права свои и засиять светом на всю землю. В ней заключено всё, что нужно для жизни истинно русской, во всех её отношениях, начиная от государственного до простого семейственного, всему настрой, всему направление, всему законная и верная дорога. По мне, безумна и мысль ввести какое-нибудь нововведение в Россию, минуя нашу Церковь, не испросив у нее на то благословения. Нелепо даже и к мыслям нашим прививать какие бы то ни было европейские идеи, покуда не окрестит она светом Христовым».
В обществе того времени раздавались критические замечания в адрес духовенства по поводу того, что оно не участвует в светских мероприятиях, что правительство ограничило его в участии в общественной жизни. В «Письме к гр. А. П. Т…у» Гоголь высказывает по этому поводу свое мнение: не следует нашим священникам бывать в собраниях и «гульбищам», так как «духовному предстоит много искушений, гораздо более даже, нежели нам… У духовенства нашего два законных поприща, на которых они с нами встречаются: исповедь и проповедь… Хорошо, что даже одеждой своей они отделились от нас. Одежда их прекрасна и величественна. Она имеет смысл: она по образу и подобию той одежды, которую носил Сам Спаситель. Нужно, чтобы и в самой одежде своей они носили в себе вечное напоминание о Том, Чей образ они должны представлять нам, чтобы и на один миг не позабылись и не растерялись среди развлечений и ничтожных нужд света; ибо с них тысячу крат более взыщется, нежели с каждого из нас; чтобы слышали беспрестанно, что они – как бы другие и высшие люди».
В «Письме к Ш…ву», озаглавленном «Христианин идет вперед», Гоголь пишет о том, что истинный христианин до конца своих дней должен бороться со своими недостатками, что он «становится, чем дальше (то есть старше –М.Т.), тем умнее». Разум имели в себе только те люди, «которые не пренебрегли своим внутренним воспитанием»… Мудрость же «может дать нам один Христос». Она «есть дело высшей благодати небесной… и получить ее можно не иначе, как молясь о ней и день и ночь». Когда же человек получит мудрость, тогда начинается для него «небесная жизнь, и он постигает всю чудную сладость быть учеником». Человек становится учеником всего и всех, и «вся вселенная перед ним станет, как одна открытая книга учения». Человек должен стремиться ко Христу через Его Церковь, через покаяние восстановить в себе образ Божий. «Христианин покажет прежде всего смирение, своё первое знамя, по которому можно узнать, что он христианин», — пишет Гоголь в другом письме. С.П. Шевырева он назидает: «Я даже не знаю, есть ли такой упрек, которым бы нельзя было упрекнуть себя самого, если только пристально поглядишь на себя… Ни в коем случае не своди глаз с самого себя…. Позаботься прежде о себе, а потом о других; стань прежде сам почище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище». Это высказывание созвучно известному откровению преподобного Серафима Саровского о стяжании Духа Святого как цели человеческой жизни.
Гоголь считал, что основа всему – нравственные начала. Его нравственным идеалом был Христос. К Нему он хотел привести людей путем исправления их недостатков, путем очищения души каждого от нечистых помыслов и деяний. В письме по поводу «Мертвых душ» Гоголь писал: «На дне души нашей столько таится всякого мелкого, ничтожного самолюбия, щекотливого, скверного честолюбия, что нас ежеминутно следует колоть, поражать, бить всеми возможными орудиями, и мы должны благодарить ежеминутно нас поражающую руку».
«Благодаря небесной любви Божией», как выразился сам Гоголь, он сподобился видеть собственные греховные страсти, с которыми вел непрестанную борьбу. «Во мне заключилось собрание всех возможных гадостей, и притом в таком множестве, в каком я еще не встречал доселе ни в одном человеке. Бог дал мне многостороннюю природу. Он поселил мне также в душу, уже от рождения моего, несколько хороших свойств; но лучшее из них, за которое не умею как возблагодарить Его, было желание быть лучшим». Стать лучшим можно лишь через вхождение в церковную жизнь во Христе. Много духовных сил было положено этим истинным христианином на познание своей души и на искоренение страстей в себе самом. Гоголь исповедует другу: «Я люблю добро, я ищу его и сгораю им; но я не люблю моих мерзостей… Я не люблю тех мерзостей моих, которые отдаляют меня от добра. Я воюю с ними и буду воевать, и прогоню их, и мне в этом поможет Бог».
Гоголь всерьез думал об уходе от мирской суеты в монастырь.1 «Нет выше званья, как монашеское, и да сподобит нас Бог когда-нибудь надеть простую рясу чернеца, так желанную душе моей, о которой уже и помышление мне в радость. Но без зова Божия этого не сделать. Чтобы иметь право удалиться от мира, нужно уметь распроститься с миром». Оптинский старец о. Макарий не благословил его на вступление на этот путь; о причине такового поступка о.Макария точно неизвестно.
О чем бы ни писал Гоголь, он всегда обращает мысль читателя к Богу. В письме к В.А. Жуковскому «О лиризме наших поэтов» Гоголь пишет, что наша отечественная поэзия вся проникнута духовностью, потому что она, как и любая русская душа, чувствует свою связь с Богом. «В лиризме наших поэтов есть что-то такое, чего нет у поэтов других наций, именно – что-то близкое к библейскому», «к верховному торжеству духовной трезвости». Особенно это видно, когда поэты пишут о любимой ими России, как бы чувствуя «верховный Промысел, который так явно слышен в судьбе нашего Отечества… Россия сильнее других слышит Божию руку на всем, что ни сбывается в ней, и чует приближение иного царствия». У Гоголя свое видение предназначения писателя. Поэта Н.М. Языкова он призывает: «На колена пред Богом, и проси у Него гнева и любви! Гнева противу того, что губит человека, любви – к бедной душе человека, которую губят со всех сторон и которую губит он сам». Писательский талант, данный Гоголю от Бога, его религиозная одаренность наложили на него и огромную ответственность, которую чувствовал и сам Гоголь. «Создал меня Бог и не скрыл от меня назначения моего. Рожден я вовсе не затем, чтобы произвести эпоху в области литературной… Дело мое – душа и прочное дело жизни». Однако он ошибочно смотрел на искусство как на силу, способную не только нравственно воздействовать на жизнь, но могущую и преобразить мир. В конце жизни Гоголь засомневался в благотворности своего писательского поприща и в учительской функции художественной литературы.
Гоголь не сочувствовал революциям, видя в них лишь разрушение и хаос. Он признает правомерность существующей государственной структуры: для него несомненна законность самодержавной власти. В то же время он возлагает надежды на мудрость и человеколюбие монарха-христианина.
«Государство без полномощного монарха то же, что оркестр без капельмейстера», — рассуждает Гоголь… Монарх, как Божий помазанник, обязанный стремить вверенный ему народ к тому свету, в котором обитает Бог… Там только исцелится вполне народ, где постигнет вполне монарх высшее значение свое – быть образом Того на земле, Который Сам есть любовь… Ни один царский дом не начинался так необыкновенно, как начался дом Романовых. Его начало уже было подвиг любви… Любовь вошла в нашу кровь, и завязалось у нас всех кровное родство с царем». Гоголь повторяет мысль св. апостола Павла о том, что «нет власти не от Бога» (Рим. 13,1), а посему следует почитать царя как помазанника Божия, который будет держать пред Господом ответ за вверенную ему страну и ее народ. В другом месте Гоголь критикует социальные пороки: взяточничество, неправосудие, беззаконие – и призывает соотечественников спасти Россию от этих зол. Он говорит о том, что правительство постоянно издает указы, направленные на искоренение зла в обществе, но эти указы, как правило, не исполняются, так как люди, призванные служить народу, думают только о своих личных интересах, в то время как общественное благо их не интересует.
Основная мысль его проповедей – необходимость строить жизнь не только каждого человека, но и всего общества и государства по заповедям Божиим. Без Православия невозможно решить ни одной проблемы российской жизни: это путь к улучшению жизни земной, а посему от крестьянина до высших чиновников и самого царя – все должны честно и самоотверженно выполнять свой долг перед Россией, трудиться во благо Отчизны каждому на своем поприще.
Общество неоднозначно отреагировало на выход в свет новой книги Гоголя, который считал ее самым полезным и лучшим своим произведением, «единственно дельной книгой». Благосклонно отозвались о ней святители Филарет (Дроздов), Иннокентий (Борисов), архимандрит Феодор (Бухарев).2 Положительную оценку дали писатели Ф.В. Булгарин, П.А.Вяземский, А.А. Григорьев. Демократический лагерь во главе с критиком В.Г.Белинским резко осудил «Выбранные места из переписки с друзьями», усмотрев в них лишь восхваление царя и крепостного права. Сначала Белинский написал небольшую рецензию, напечатанную в «Современнике» (1847г., т.1, № 2), в которой по цензурным соображениям выразил лишь свое отрицательное отношение к сочинению Гоголя. В ответ Гоголь послал ему письмо, в котором писал, что критик его неверно понял, не вникнув глубоко в содержание книги. Тогда Белинский, находясь за границей и не опасаясь цензуры, пишет свое известное «Письмо к Гоголю», в котором бичует писателя за его якобы проповедь защиты крепостного права и самодержавия.3
В момент написания статьи Белинский был уже законченным атеистом. Несмотря на то, что он признает историчность Христа, признает христианское учение как «учение свободы, равенства и братства», однако резко критикует русское духовенство, далекое, по его мнению, от истинного христианства. Гоголь на это отвечает ему: «Вы отделяете Церковь от Христа и христианства, ту самую Церковь, тех самых пастырей, которые мученической своей смертью запечатлели истину всякого слова Христова, которые тысячами гибли под ножами и мечами убийц, молясь о них, и наконец утомили своих палачей, так что победители упали к ногам побежденных, и весь мир исповедал это слово…».
«Проповедник восточной церкви, — продолжает свою мысль Гоголь, — должен жизнью и делами проповедовать….Я очень много знал дурных попов… Но зато встречал и таких, которых святости жизни и подвигам я дивился, и видел, что они – созданье нашей восточной церкви, а не западной. Итак, я вовсе не думал воздавать песнь духовенству, опозорившему нашу Церковь, но духовенству, возвысившему нашу Церковь».
Белинский считает русский народ глубоко атеистическим. Гоголь возражает ему: по его мнению, русский народ самый религиозный в мире, о чем «красноречиво говорят тысячи церквей и монастырей, покрывающих русскую землю. Они строятся не дарами богатых, но бедными лептами неимущих, тем самым народом, о котором Вы говорите, что он с неуважением отзывается о Боге, и который делится последней копейкой с бедным и Богом, терпит горькую нужду, о которой знает каждый из нас, чтобы иметь возможность принести усердное покаяние Богу».
Белинский гневно бичует Гоголя за то, что тот якобы в своей книге восхваляет самодержавие. Гоголь отвечает ему: «Вам показалось ложью слова мои государю, напоминающие ему о святости его званья и его высоких обязанностей. Какой строгий ответ потребуется от него… Ему достался трудный и страшный удел заботиться о миллионах».
В вечном вопросе человечества об искоренении мирового зла Гоголь стоял на позиции внутреннего очищения людских душ, видя в этом путь к изменению общественного бытия в лучшую сторону. Не мог Гоголь как истинный христианин призывать, подобно Чернышевскому, Русь «к топору». Он звал не к борьбе, а к самоусовершенствованию, проповедуя православное смиренномудрие, самоотречение. «Всем нам нужно побольше смирения», — пишет он Белинскому.
Гоголь вложил в эту легендарную книгу свое сердце, а потому тяжело переживал тот беспощадный приговор, который вынес критик его книге. «Вы взглянули на мою книгу глазами рассерженного человека и потому всё приняли в другом виде…Ваши уста дышат желчью и ненавистью…Зачем Вам вдаваться в этот омут политический, в эти мутные события современности?… Вы сгорите, как свечка, и других сожжете».
В.Г.Белинский оказался бессильным понять новизну многих поднятых писателем вопросов. Не узрел он вдохновенные патриотические мотивы книги, страстную жажду писателя духовного обновления человека и совершенствования общества на христианских заповедях. Социально-реформаторские взгляды критика-революционера Белинского были чужды Гоголю, считавшему, что без христианского духовного воспитания и нравственного самоусовершенствования человека невозможны никакие общественные улучшения. Писатель давал советы друзьям в духовном ключе, в то время как Белинский критикует Гоголя с социально-политической позиции: оба мыслили в разных категориях. Многие заветы Гоголя являются значимыми и для нашего времени, а потому можно с уверенностью утверждать, что в этой полемике прав оказался наш гениальный русский писатель Николай Васильевич Гоголь.
Сноски
1 Сестра Гоголя, Анна Васильевна, писала Владимиру Шенроку, биографу писателя, что брат её «мечтал поселиться в Оптиной Пустыни».
2Святитель Игнатий (Брянчанинов) критиковал Гоголя за его излишнее самомнение, за чрезмерные претензии на роль проповедника и учителя жизни, видя в этом некоторые признаки прелести, то есть обольщения.
3 В советское время в школах изучали «Письмо Белинского к Гоголю», в котором В.Г. Белинский обрушился на классика нашей литературы с резкой критикой в связи с выходом в свет его книги «Выбранные места из переписки с друзьями». Школьники изучали это гневное письмо, хотя гоголевского текста никто из них в глаза не видел. А между тем известно, что нельзя доверять одностороннему мнению, если не знаешь точку зрения другого оппонента. Советская же атеистическая власть боялась допустить молодое поколение страны к религиозной книге Гоголя. Но и до сегодняшнего дня, по-моему, по-настоящему прочесть и осмыслить это произведение Гоголя критики не смогли. Книга ждет своего исследователя.