«..при виде зла, часто торжествующего в жизни, народ русский имеет утешение и на земле. Этот человек есть белый, православный царь…»..

Входяй дверми пастырь есть овцам. Сему дверник отверзает и овцы глас его слышат (Иоан. 10, 2-3).

Этими и дальнейшими словами Господь наш определяет свойства не только истинного пастыря, но и добрых овец, ибо не все овцы следуют за добрым пастырем, как и за Христом пошли далеко не все иудеи. «Вы не верите, – говорил им Господь, – ибо вы не из овец Моих, как Я сказал вам» (Иоан. 10, 26). Добрых пастырей Христовых, к которым св. Церковь относит слова сей притчи, было, и есть, и будет очень много, но не много овец следовали за большинством из них, так что подвиг пастырский, подвиг святителей Божиих по большей части был подвигом сиротства, терпения, изгнания. Такая участь постигала многих великих учителей вселенной, заменяя их кратковременную (при жизни их) славу, например, св. Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Максима Исповедника, Филиппа Московского, Германа Казанского. Их современники в лице знатнейших и сильнейших были «не от овец Христовых» и потому не шли за посланными от Него пастырями.
В наш маловерный век еще неохотнее идут словесные овцы к своим пастырям, хотя и не святым, но все же искренно преданным вере евангельской, осуждая последних за присущие человекам слабости. Не радят оне и о почитании пастырей святых, хотя и усопших, но молитвенно пребывающих с живущими на земле. Разве только простолюдины, да уцеломудренные скорбями женщины и старцы прилепляются душою к памяти святых, а обычный человек нашего времени почти разорвал уже свою духовную связь с историей св. Церкви, так что и весь месяцеслов святых, содержавшийся целиком и безошибочно в памяти наших предков, для сынов истекающего столетия теряет свое возвышающее значение.

Но вот настает день Святителя Николая. Какая-то непонятная сила вливает в сердца жажду молитвы; пустеющие храмы с избытком наполняются богомольцами; все чувствуют в душе своей христианский праздник, т. е. торжество веры, любви, примирения и прощения. Исчезает обычная сухость настроения; сын западнического просвещения перестает чуждаться молящегося простолюдина; он даже ощущает внутреннее желание побыть истинно православным, русским, усваивает в сей день давно покинутые им обычаи отеческого благочестия, подает бедному, поставит свечу, приложится к образу, не с брезгливостью, не с видом снисхождения, но с оттенком сердечного умиления, смутно чуя, какое величие любви и святости содержится в жизни пренебрегаемой им Церкви.

Что чувствуют в сей день простолюдины, эти постоянные гости Божественной вечери, собираемые Его слугами на распутьях, и стогнах, и халугах (Лук. 14, 23)? Вместо ответа довольно будет предложить вопрошателю стать около иконы Св. Николая в храме, чтобы видеть море слез и целую бурю молитвенных воздыханий, увидеть проявление той силы, которая хранила и будет хранить святую Русь незыблемую в ее нуждах, скорбях, искушениях и падениях.

Но почему же эта сила так мощно проявляется в день Святителя Николая? Почему этот угодник Христов и именно в русской земле прославился паче причастник своих? В чем заключается тайна его воздействия даже на маловерные души, сокрушаемые умилением пред его памятью, как ледяные глыбы под лучами весеннего солнца? Что это за великий пастырь, которому готовы повиноваться даже те овцы, что не суть от двора Христова? Понять эту тайну можно чрез рассмотрение свойств жития Святителя по сравнению его с житиями других угодников. То были по большей части мужи скорбей, мужи подвига мученического или отшельнического, или же мученики человеческой неблагодарности и ненависти. Им давно сказал Господь, что будут они ненавидимы всеми за имя Его; да и самую память о них Он нам оставил для совершенствования в терпении, в крестоношении, да и мы толик имуще облежащ нас облак свидетелей,… терпением да течем на предлежащий нам подвиг (Евр. 12, 1).

Не было чуждо скорбей и житие Святителя Николая; не было оно исполнено роскоши или веселья; напротив, история сохранила нам повествование о его посте, бдениях, трудах и вообще суровом образе жизни. Но все же эта жизнь пребывала подвигом победы; побеждающая любовь – вот отличительное свойство сего, исполненного чудотворений, приснопамятного жития. Законы природы уступали силе его любви; буря морская стихала по его слову; пространственные ограничении исчезли по его желанию, и что всего непонятнее, человеческая ожесточенность смягчалась под влиянием его заочного чудодейственного внушения. Одним словом, всякий подвиг любви, который принимал на себя Святитель, приводился к желаемому завершению вопреки законам общественной жизни и даже самой природы. Очевидно, что Господь, прославляющийся в скорбях других святых угодников, благоволил прославить Себя во святом Николае радостью побеждающей любви. Раскрывая нам Свой закон, как учение креста и лишений, Господь открывает нам чрез сего Святителя, что этот путь креста и лишений есть в то же время путь духовных радостей, путь победы, путь торжествующего братолюбия и прощения.

Премудрое попечение Божие о спасении нашем не замедлило оправдаться, ибо вот все мы видим и подтверждаем, что это прославление победы Его во святом угоднике покорило даже холодные сердца современников наших и всех объединило не только в его прославлении, но и в некотором усвоении его духа, что особенно ценно в наш греховный век. Во времена прошедшие сердца всех христиан привлекались и к подвигам отшельников и к мученичеству страстотерпцев; нынешним христианам эти кресты кажутся слишком суровыми и страшными; лишенные всякой ревности к Богу, многие из нас не решаются и приблизиться к памяти мучеников и преподобных. Знают они, что милость и прощение обретет всякий кающийся, но на самое покаяние нет у них решимости, а входить в храм «с двоящимися мыслями» (Иак. 1, 8) они не дерзают, и потому замыкаются в собственном своем ожесточении, не надеясь на победу в себе добрых чувств над злыми. И как часто случается, что пренебрежительное кощунство русского человека над верой и молитвой есть лишь прикрытие глубокого презрения к себе, к своему нравственному бессилию, к своим падениям! Пусть спасаются люди подвига и самоотречения, а мы, преданные честолюбию и чувственности, какие богомольцы? Так думают о себе эти люди. Но вот приходит сегодняшний день, когда Господь и для них находит средство надежды и умиления, день торжествующего милосердия. Конечно, люди эти, называющие себя образованными, по большей части и не знают ни жития, ни свойств духа Святителя Николая, но вид торжествующего народа воскрешает в их сознании целостный облик православного благочестия, прощающего, смиренного, надеющегося. Они видят, как грешнейшие из сынов народа русского в сей день озаряются надеждой, что св. Николай, столь дерзновенный предстатель наш у небесного престола, не пренебрежет и малым вздохом нашей покаянной молитвы, не отринет и скудной милости, приносимой хотя бы и не совсем чистыми руками. Всякая скудость наша восполняется духовным богатством Святителя, всякая борьба, обращенная к его помощи, почерпает от него силы к победе. Вера в эту победу так сильно проявляется в сей день в сознании народном, что невольно охватывает собою и сынов западнического воспитания, соединяя их в общей молитве. Радуются ныне сугубо люди благочестивые, проходящие подвиг борьбы и поста; утешаются скорбные душою меньшие братья Христовы; ликуют вместе с ангелами ревнители славы Его на земле, убеждаясь, что не всегда и не везде святая любовь будет встречаема ненавистью, милосердие – покрываться неблагодарностью, неправда – торжествовать, порок – оставаться необличенным.

Потому так и любят русские люди икону Святителя Николая с мечом и церковью в руках, что в ней изображается их надежда на торжество истины, веры, любви и прощения. Это не торжество силы, не казнь еретиков, не избиение врагов, чего всегда домогались латины, но торжество правды прощающей и чрез то побеждающей. Поэтому неправы неразумные ругатели русского народа, вышедшие из ложесн его, но не бывшие от него (1 Иоан. 2, 19), когда они утверждают, будто русские люди понимают веру Христову лишь как тупое терпение, да ожидание загробного возмездия, а на настоящую жизнь смотрят чрезвычайно мрачно, как на царство сплошного зла.

Конечно русские люди, как истинные последователи евангельского учения, чужды тех неразумных надежд своих ложно провешенных руководителей, в силу которых последние думают, будто некогда на земле будет рай, исчезнет грех и останется только счастье и добродетель. Справедливо и то, что народ наш, согласно с действительностью и словом Божиим, помнит, что мир лежит во зле, но он знает, что зло, постоянно возникая в сей жизни, постоянно же бывает и побеждаемо, обличаемо, казнимо. И он никогда зла не называет добром, не поклоняется ему, не хвалит его, как это часто делают люди образованные; но веруя в увенчание добра и истины, поклоняется мученикам истины Христовой, благоговеет пред ее крестоносцами, жадно отыскивает добровольных страдальцев-подвижников и утешается духовным обликом Святителя Николая, веруя твердо, что его победоносная мощь призывается в молитвах и поныне является решительницею борьбы добра со злом, одолевая последнее и прославляя первое.

Впрочем, и помимо этого и прочих небесных утешений при виде зла, часто торжествующего в жизни, народ русский имеет утешение и на земле. Окружая благоговейным чествованием подвижников и страдальцев, а также и носителей благодати Божией и церковных полномочий, народ русский чтит и любит еще одного человека, в котором всегда олицетворяет торжествующую правду, торжествующую любовь и милосердие, соединенное уже не с нравственною только, но кроме того и с внешнею силою и величием. Этот человек есть белый, православный царь, день Ангела которого мы ныне празднуем вместе с памятью Святителя Николая. Совпадение это поистине знаменательное, ибо какое место Св. Николай занимает в духовной жизни народа и общества, такое же занимает у них представление о царе русском в жизни общественной, гражданской – представление о милости и правде, и их победе. Здесь опять общество сходится с народом в единодушии и единомыслии.

Благодаря Создателю русские государи, являя себя отцами русского народа, даже в наш век раздвоения русской жизни всегда помнят о том священном жребии торжествующей правды и милосердия, который дан им рукою Промысла, который уделяется им сознанием народа. Когда этот венец добра и правды 15 лет тому назад соединился со столь драгоценным венцом мученичества, то любовь народа к царям своим достигла еще высшей, дотоле небывалой силы. Всякая общественная беда или неправда находит в сердце народном примирительный отклик при одной мысли, что если царь узнает об этом, то неправда истребится, и правда снова восторжествует. Усилившееся просвещение и гражданственность, вопреки надеждам республиканцев, вопреки растлевающему влиянию разных преступных радетелей гибели нашего отечества — явились только средством к большей и большей преданности к престолу, так что и самые убогие жилища простолюдинов украшаются хоть незатейливыми, но глубоко трогательными картинами, изображающими то царя, то всю царственную семью, то прежних монархов, почивающих во гробе с иконой на груди.

Новое царствование, подобно прежним, спешит на встречу любви народной и призывает знатных бояр и просто достаточных представителей его идти на помощь к бедным труженикам. Учреждаемые ныне Царем и Царицей Дома Трудолюбия, начало которым положено было раньше любимейшим духовным пастырем народа, призывают и нас, братие, присоединиться к этому делу правды и любви, делу, которое при правильной постановке будет лучшим, чем милостыня отцов наших, хотя святая по своим побуждениям, но нередко напрасно питавшая тунеядцев. Поистине это будет дело торжествующей любви, той любви, которою прославился в народе нашем Святитель Николай, ныне озаривший наши сердца молитвенным умилением. Это будет одно из тех многочисленных дел, коим посвятив себя, русские образованные и богатые люди могли бы найти себе объединительный мост с народом, от которого они оторвались, могли бы найти оправдание своим пока еще праздным заявлениям о том, что евангельская вера требует не молитвы только, но и дел любви, – могли бы найти наконец мир и истинное святое счастье, которого они так много и тщетно ищут, и которое для них-то именно, одаренных влиянием и богатством, так доступно в делах милосердия, соединенного с любовью.

И если слабы наши увещания их к такому подвигу, то да поможет им наш всеобщий объединитель сердец в любви и вере, Святой Николай чудотворец, от небесных кругов назирающий наше молитвенное собрание.

Сказано в Казанском кафедральном Соборе 6 декабря 1895 г. В первый раз была напечатана в «Известиях по Казанской Епархии» 1895 г.

Источник: Епископ Антоний. Полное собрание сочинений. Том 1. — Казань: Типолитография Императорского Университета, 1900. — С. 94-101.

Митрополит Антоний (Храповицкий)