Большевистский таран в борьбе с Русской Православной Церковью

29 апреля 1923 года при непосредственном участии ГПУ в храме Христа Спасителя был открыт съезд обновленцев, который они назвали «Второй Поместный Всероссийский Собор». Съезд вынес резолюцию, которая декларировала лояльность советской власти, низложение «бывшего патриарха» Тихона и упразднение патриаршества.

…Людей в доме было много, но он был пуст. Благодать из него давно ушла.

Странные это были похороны. Пожилые женщины («из народа») высказывались о покойном крайне резко: «Да какой же он митрополит! Смотрите — три жены у гроба, все тут…» Но для чего же тогда они сюда пришли?

По свидетельству очевидца, народ почти не осенял себя крестным знаменьем. Служба все никак не начиналась, ждали кого-то важного. Наконец, в храм Св. Пимена Великого вошла импозантная дама в элегантном черном платье с огромным букетом алых и белых роз. Она стала у гроба рядом с женами покойного. На груди ее посверкивал, отражая огонь свечей, орден Ленина. За год до этого дама перенесла инсульт и ей явно было неуютно.

То была А. М. Коллонтай – до недавнего времени посол Советского Союза, ныне консультант МИДа. В прошлом организатор небезызвестного общества «Долой стыд», коммунистка, бывший член ЦК, активный член т. наз. «Рабочей оппозиции», яростно перечившая самому Ильичу, героиня советских партийных и светских сплетен, зачастую небезопасных для жизни, бывшая дворянка, генеральская дочь – дитя Серебряного века, века русского декаданса и пагубы души.

Она стала у гроба, и заупокойная служба началась.

Стоит ли говорить, что на отпевание она явилась, словно Пиковая дама, не по своей воле, но была послана с самого верха – скорее всего самим Великим Канцлером, сиречь, товарищем Воландом. Тем самым Великий Режиссер указывал талантливому актеру его место в поставленном некогда спектакле.

А заслуги у А. И. Введенского, именовавшего себя «митрополитом-Апологетом-Благовестником», были перед советской властью велики. И не его вина в том, что миссия, которая была на него возложена, оказалась невыполненной: она была изначально невыполнимой.

Он был лидером обновленцев. Дважды на него покушались верующие, видевшие в нем воплощение Антихриста, и едва не проломили ему голову. Советские газеты назвали одну из покушавшихся на Введенского бабуль «черносотенкой». Но, в те поры понятие «черносотенец» толковалось весьма широко и с начал века стало символом «всего самого плохого», а после Октября еще и контрреволюции.

Сам покойный имел в 1920-е годы репутацию непревзойдённого оратора, славившегося своими выступлениями на публичных диспутах с «антирелигиозниками». В частности, со своим другом-приятелем А. В. Луначарским, с которым они по-братски делили гонорары, полученные за свои концерты, на которых демонстрировали свое искусство словесной при. Но всему прекрасному приходит конец. В 1929 году подобные диспуты были запрещены: большевицкая головка решила изменить статью 4-ю Конституции, оставлявшую верующим право отправлять религиозный культ, а безбожникам вести оголтелую антирелигиозную и антицерковную пропаганду. Вести же «религиозную пропаганду» советский закон воспрещал. Видимо власть и впрямь озаботилась тем, чтобы черный пиар опиуму «для» народа не превращался в пиар натуральный.

Так что же представлял из себя феномен обновленчества?

29 апреля 1923 года в Москве, в храме Христа Спасителя состоялся Первый обновленческий поместный Всероссийский Собор. Он был открыт приветствием Правительству СССР. Уже 3 мая он вынес резолюцию о поддержке советской власти и объявил об извержении из сана и лишении монашества «бывшего Патриарха» Тихона. Патриаршество было упразднено как «монархический и контрреволюционный способ руководства Церковью». Через день собрание постановило перейти на григорианский календарь с «12 июня текущего года».

«Собор», который правильнее было бы назвать «съездом», узаконил равнозначность женатого и безбрачного епископата, а затем и второбрачие клириков. Сохранялся, правда, «культ мощей», а также идея «личного спасения». Монастыри же закрывались и превращались в трудовые коммуны и церковные приходы. Образованный Высший Церковный Совет (ВЦС) был зарегистрирован («легализован») в Наркомюсте.

Особой темой стал перевод богослужения на русский язык – тема и поныне не дающая покоя иным бесноватым реформаторам. Но именно этот перевод» и сыграл вскоре роковую роль в судьбе обновленчества: «темный» народ не принял эту новеллу в богослужении, «изблевал ее из уст своих», ибо новая церковь становилась совсем непохожей на прежнюю. Но ведь именно этого и добивались кураторы обновленцев!

Как водится, высшие иерархи новодельной квази-церкви повели между собой отчаянную борьбу за власть, прибегая по необходимости к помощи своих кураторов из ОГПУ. Читая доносы новоиспеченных иерархов друг на друга, чекисты прихлебывали чаек, посмеивались над своими клиентами и отдавали новые директивы, всемерно поддерживая огонь усобицы.

В виде знатного бонуса обновленцам передали храм Христа Спасителя, правда ненадолго: в 1931 году его отняли, и тут же взорвали.

Находившийся под арестом Патриарх Тихон не признал решений обновленческого собора и предал обновленцев как «незаконное сборище» и «учреждение антихристово» анафеме.

Власть не просто глумилась над православной Церковью: она хотела сделать ее своим орудием. Средством достижения этой цели виделось большевицкой головке внесение раскола и создание абсолютно зависимой от власти церкви, вернее, имитация ее.

Нельзя сказать, что большевики придумали обновленчество. Хворь сия стала распространяться в среде православного духовенства, как минимум, с начала века. Большевики лишь использовали ее в своих политических целях, оформив организационно.

Борьба с православием велась в двух формах: в форме оголтелой антирелигиозной пропаганды, призванной отвадить народ от веры, и создания/использования обновленческой церкви как могильщика истинной церкви, без которой процесс уничтожения «опиума для народа» в России пошел бы и завершился автоматически.

Обновленческие реформы открыли каналы бурного неслыханного карьерного роста («вертикальной мобильности»). Но случилось непредвиденное. 27 июня 1923 года Патриарх Тихон был освобождён властями из заключения, после чего многие отпавшие в обновленчество иерархи, клирики и миряне принесли покаяние в грехе раскола. И в этом явно проявился Промысл Божий. На глазах изумленной партии произошло быстрое восстановление структур «патриаршей», или «тихоновской», Церкви, видевшейся власти в качестве «нелегальной организации». В обновленчестве же нарастала кризисная ситуация. Тогда власти начали применение новой тактики работы по руководству обновленческим расколом. Была поставлена задача подчинения всех обновленческих групп единому центральному органу, который должен был приобрести более респектабельный вид с тем, чтобы противостоять «тихоновщине».

2/15 апреля 1924 года Патриарх Тихон запретил в священнослужении руководителей обновленческого раскола, и запретил иметь с обновленцами молитвенное общение.

10— 18 июня 1924 года в Москве состоялось обновленческое «Великое Предсоборное Совещание Российской Православной Церкви», которое избрало своим почётным председателем Константинопольского Патриарха Григория VII, склонявшегося на сторону обновленцев под давлением кемалистов. В 1925 году предполагалось созвать в Иерусалиме вселенский собор для общеправославного решения назревших вопросов. Совещание обратилось с петицией в СНК о предоставлении священнослужителям прав членов профсоюзов, разрешения обучения детей Закону Божию до 11 лет, ведения актов гражданского состояния, возвращения чудотворных икон и мощей, конфискованных в музеи; во всех просьбах было отказано.

Известие о кончине (апрель 1925 года) Патриарха Тихона обновленцы восприняли с энтузиазмом и уже через несколько дней вновь объявили о скором созыве своего второго «Поместного Собора», в результате которого надеялись под видом «примирения» окончательно возобладать над «тихоновщиной». Важная роль при этом ими отводилась Константинопольской Патриархии.

1— 10 октября 1925 года в московском храме Христа Спасителя обновленцы провели свой второй Собор («III Всероссийский Поместный Собор Православной Церкви на территории СССР»). В ходе его подготовки обновленцы приглашали на Собор «тихоновцев», лишившихся со смертью Патриарха своего лидера, и рассчитывали, что те пойдут на объединение. Но их планы сорвались: Патриарший местоблюститель митрополит Петр (Полянский) особым посланием объявил предстоящий Собор «незаконным собранием».

На Соборе будущий начальник советских обновленцев А. И. Введенский огласил ложные сведения о том, что будто бы в мае 1924 года Патриарх Тихон и митрополит Петр (Полянский) послали благословение в Париж Великому Князю Кириллу Владимировичу на занятие императорского престола. Введенский обвинил Местоблюстителя в содружестве с белогвардейским политическим центром.

Неизвестно, правда, получил ли Введенский за свою работу денежную премию от ОГПУ или исполнил роль провокатора на безвозмездной основе.

Официально «собор» отказался от проведения многих планировавшихся в порыве энтузиазма реформ не только в области догматики и богослужения, но и в укладе церковной жизни. Создание советской карманной церкви состоялось. Оставалось ждать, долго ли она протянет. Уважением властей сервильная структура не пользовалась, и на нее постоянно натравливали борзописцев и карикатуристов.

После легализации в 1927 году Патриаршей церкви в лице митрополита Сергия (Страгородского) и Временного при нем Патриаршего Синода влияние обновленчества стало падать. Константинопольский патриарх сразу заявил о признании этого Синода, продолжая, однако, призывать к примирению с обновленцами.

На декабрь 1933 года по государственной статистике количество действующих молитвенных зданий у обновленцев было 4157, что составляло 12 проц. от общего их числа в стране. Для сравнения — у «тихоновцев» их было 22676, что составляло 63 проц.

Решением обновленческого синода от 19 сентября 1934 года патриаршая Церковь определялась как «еретичествующий раскол», запрещалось причащаться в патриарших храмах и посещать их. Прошло совсем немного времени, и 29 апреля 1935 года под нажимом властей тот же синод принимает решение о «самоликвидации». Вся полноту власти перешла к «первоиерарху православных церквей СССР» митрополиту Виталию (Введенскому – однофамильцу А. И. Введенского). Ему присвоили изобретённый по случаю титул «первосвященный» и наделили правом назначать себе преемника и делегировать свои полномочия другому епископу. Вскоре «первоиерарх» повелел распустить все митрополичьи и епархиальные управления и благочиннические советы, остались лишь архиереи и их канцелярии — так заканчивалась демагогическая борьба обновленцев за коллегиальное управление Церковью.

С конца 1935 года развернулись массовые аресты епископата, духовенства, активных мирян обновленческой церкви, включая и тех, кто давно сотрудничал с органами ОГПУ-НКВД.

Обновленчество разделило судьбу всей Православ­ной Церкви. Власти в это время совершенно перестали делать какое-либо различие между представителями двух церковных ориентаций.

«Церковники и сектанты пытаются отравить ядом религии наших детей. Дадим отпор враждебной работе церковников и сектантов!» Этот лозунг, выдвинутый впервые в майские дни 1937 года, неизменно появляет­ся среди других лозунгов ЦК ВКП(б) в майские и ок­тябрьские дни, на протяжении четырех лет — с 1937 по 1941 г.

В 37 – 38 -м над страной бушевал смерч: расстреливали и православных, и обновленцев.     В результате к 1941 году у обновленцев осталась лишь горстка архиереев с одним-тремя храмами в каждой епархии. В Москве, к 1940 году, было шесть обновленческих храмов. Все они были кладбищенские: власть давала возможность своим подопечным кое-как существовать в материальном плане.

С начала 1943 года советское государство стало постепенно отвергать обновленцев. Это было связано с изменением политики по отношению к Патриаршей Церкви. Так, в частности, нарком госбезопасности В. Меркулов издал директиву, согласной которой, агентуре из числа руководящего состава духовенства предписывалось, с одной стороны, не допускать распада обновленческой церкви и перехода ее духовенства в ведение московской патриархии, а с другой, «не допускать также со стороны обновленцев каких-либо нападок или активных враждебных действий против Сергиевской церкви». Чуть позднее нарком ГБ издаст еще одну директиву, согласно которой «в случае желания обновленческого духовенства перейти в патриаршую сергиевскую церковь препятствовать этому переходу не следует. Также не следует препятствовать переходу групп верующих или в целом приходов по желанию верующих из обновленческой в Сергиевскую церковь».

В 1944 году почти все обновленцы во главе с «митрополитом» Виталием принесли покаяние и воссоединились с Православной Церковью. Под началом А. И. Введенского оставалось всего лишь два прихода: один в Москве, другой – в Ульяновске.

Отчего же советское руководство сделало в итоге ставку на патриаршую церковь, а не на обновленцев? Ответ прост: обновленцы не пользовались авторитетом у верующих, они не были признаны большинством Поместных Православных Церквей, к тому же патриаршая Церковь являлась в большей степени носительницей национальных традиций. И в свете «новых тенденций» в политике это приходилось учитывать. Да, есть в мире вещи, с которыми приходится считаться даже самой, казалось бы, безраздельной власти.

Окончательным ударом по движению стала решительная поддержка Сталиным Патриаршей Церкви, и с конца 1943 года под нажимом властей начался массовый переход епископата, духовенства и приходов в Московский патриархат.

«И врата ада не одолели ее».

Столкнувшись с нежданным и непреодолимым препятствием, вышняя власть задумалась и пошла на попятную, осознав провал своей попытки создать карманную церковь с ее последующей ликвидацией. Так кротостью и смирением «нищие духом» одолели безбожную власть. И во всем этом отчетливо проявился Божий Промысел.

«И в благодетельном ковчеге

Спаслись и люди, и скоты», – как сказал некогда Поэт.

Последние два года жизни А. И. Введенского стали временем его неизбывной тоски и непрестанных унижений.

Оставшись совершенно один, он предпринял несколько попыток к примирению с Церковью. В июне 1945 года он написал письмо патриарху Алексию. Патриарх Алексий, однако, его не принял. Результат тягучих переговоров с Патриархией был таков: Введенский может быть принят лишь мирянином и занять должность рядового сотрудника «Журнала Московской Патриархии».

При характере Введенского, при его пот­ребности в триумфах и жажде разнообразия, — это был смертный приговор.

И он умер.

Смерть А. И. Введенского, последовавшая 25 июля 1946 года, стала символом смерти всего обновленчества и завершения процесса возрождения Русской Православной Церкви. К этому времени практически все обновленческие приходы и духовенство были присоединены к Московской Патриархии. Осталось лишь несколько архиереев, отказавшихся принести покаяние или по каноническим причинам не принятых в Русскую Православную церковь.

9 октября 1946 года в Пименовском храме была отслуже­на последняя обновленческая литургия. Накануне было получено предписание от Совета по делам Русской Пра­вославной Церкви о передаче храма св. Пимена в ведение Патриархии.

У А. И. Введенского осталось трое сыновей: Александр, Андрей и Владимир. Все они были священнослужителями Русской Православной Церкви. Александр умер в 1988 году, а Владимир – в 1984 году. Третий сын Введенского Андрей через два года после смерти отца был арестован и постановлением Особого Совещания при МГБ СССР приговорен к 10 годам лагерей.

По отзывам современников, это был психически ненормальный человек, хронический алкоголик, знаменитый своими скандалами. «Его богослужения производили жуткое впечатление: казалось, служит человек, находящийся в белой горячке и сбежавший из сумасшедшего дома».

28 апреля 1950 года он был застрелен при попытке к бегству из Каргапольлага Архангельской области.

У Введенского было еще, как минимум, две дочери. Одна из них рождена школьницей. Брак с нею зарегистрирован не был. Смерть ее была страшна.

Источник: https://rusorel.info/obnovlenchestvo-bolshevistskij-taran-v-borbe-s-russkoj-pavoslavnoj-cerkovyu/