«О монашестве я писал Вам, что оно доживает в России, да и повсюду, данный ему срок. Отживает оно век свой вместе с христианством. Вос-становления не ожидаю. Восстановить некому. Для этого нужны мужи духоносные, а ныне даже водящихся отчасти писаниями Отцов, при объяснении их душевным разумом, каков был отец Макарий Оптин-ский, нет. Правда, и ныне некоторые разгоряченные верхогляды, даже из светских, берутся за поддержание монашества, не понимая, что оно – великая Божия тайна. Попытки таких людей лишь смешны и жалки: они обличают их глубокое неведение и судеб Божиих, и дела Божия. Та-кие умницы и ревнители что ни сделают, все ко вреду. Заметно, что древний змий употребляет их в орудия умножения в монастырях жи-тейской многопопечительности и подьяческого характера, чем реши-тельно уничтожается дух монашества, исполненный святой простоты. Надо покоряться самым попущениям Божиим, как это прекрасно изло-жено в молитве святых трех отроков, ввергнутых в пещь Вавилон-скую…» — такие горькие строки писал святитель Игнатий Брянчанинов высокопреосвященнейшему Антонию весной 1864 года. Монашество… отживает век свой вместе с христианством. Это было написано за 54 года до мученической кончины Царской Семьи…

В Допетровской России численность монастырей превышала 1200 еди-ниц. Петр I и его последователи, включая Екатерину II, нанесли Церкви серьезнейший урон. За XVIII век число монастырей сократи-лось в 3 раза: из 1200 монастырей 750 были закрыты.

Только в XIX веке появляется тенденция открытия новых монастырей, но незначительная.

К началу правления Николая II в Империи был 631 монастырь. При Николае этот показатель растет до 1120.
Открывается 489 монастырей всего за 20 лет его правления.

Темпы роста числа монастырей сравнимы лишь с восстановлением Церкви после советского атеистического периода. Но есть огромная разница: сейчас Церковь пользуется собственным, отдельным от госу-дарственного бюджетом и строительство монастырей — ее личное дело, в Империи строительство монастырей было обязанностью государства, т.к. государство и Церковь были неотделимы. Церковь финансирова-лась из государственного бюджета.

С 1700 по 1896 гг. практически полностью остановилась канонизация святых. За эти двести лет было канонизировано лишь пятеро подвиж-ников.

При Николае II канонизации возобновляются вновь и истории их очень необычны.

В 1908 г. государь император Николай II дал согласие на повторную ка-нонизацию благоверной княгини, а 11 апреля 1909 г. — Святейший Си-нод восстановил почитание святой благоверной великой княгини Анны Кашинской († 1368)

Княгиня Анна Кашинская была канонизирована в лике благоверной при царе Алексее Михайловиче и патриархе Никоне в 1649 году. В 1650 году состоялось торжественное перенесение ее мощей из деревянного Успенского собора Кашина в каменный Воскресенский.

Однако, так получилось, что через 27 лет, в 1677 году, на Малом церков-ном соборе в Москве ее церковное почитание запретили. Княгине Анне нельзя было писать иконы, служить молебны.

Этот запрет во многом был спровоцирован политикой. Старообрядцы указывали на то, что у буквально только что прославленной святой пальцы правой руки были сложены в двуперстном знамении.

Впоследствии церковная комиссия опровергла это утверждение. Од-нако именно к этому факту апеллировали старообрядцы, пытаясь дока-зать, что святая княгиня придерживалась старых обрядов, а значит их нельзя и менять. Собор же, который лишил церковного, но не народ-ного почитания святую княгиню Анну, тоже действовал в русле поли-тики, пытаясь противостоять расколу.

Конечно же, в политических целях такие действия совершать нельзя, так как человек, прославленный в чине святого, – это уже человек Бо-жий. Здесь затрагиваются уже совершенно иные сферы взаимоотноше-ния человека с Богом.

Прошло 250 лет, пока не вмешался лично Николай II и не настоял на повторной канонизации.

20 марта/2 апреля 1911 года было восстановлено церковное почитание Преподобного Евфросина Синозерского, Новго-родского (1612).

Из жития святого известно, что, когда в 1612 году польские отряды гра-били Россию, в его пустыни спасалось от разбоя множество людей. Од-нажды преподобный Евфросин предсказал, что поляки идут в пустынь,

и советовал всем бежать. Сам же святой облекся в схиму и всю ночь про-вел в молитве. На следующий день, 20 марта, на обитель напали по-ляки. Преподобный в схимническом одеянии вышел из келии и стал у водруженного им креста. Враги бросились к нему: «Старец, отдай нам имение монастыря». «Все имение этого монастыря и мое — в церкви Пре-чистой Богородицы», — ответил преподобный, разумея то некрадомое богатство, которое для верующих сокрыто в Боге. Не понявшие его за-хватчики бросились к храму, а один из них вынул меч и ударил препо-добного Евфросина по шее. Шея была перерублена до половины, и свя-той старец пал на землю мертвым. Когда поляки, озлобленные тем, что ничего не нашли в церкви, вернулись, убийца преподобного, не доволь-ствуясь тем, что святой был уже бездыханен, пробил ему голову боевым топором. Свидетелем мученической кончины старца стал один благо-честивый крестьянин, Иоанн Сума. Когда ворвались враги, он нахо-дился в келии преподобного. Несмотря на тяжелые раны, полученные от иноземных захватчиков, Иоанн остался жив. По уходе поляков он пришел в себя и рассказал вернувшемуся сыну о том, что произошло. От них и узнали окрестные жители о разгроме обители и страдальче-ской кончине преподобного Евфросина…

Это был еще один случай вторичного прославления святого, но уже во всероссийском масштабе.

Канонизация Святителя состоялась также благодаря царской воле по отношению к Синоду. Государь, не согласившись с мнением Обер-про-курора Св. Синода отложить торжества канонизации, Сам назначил срок ее.

В год трехсотлетия Дома Романовых (12/25 мая 1913 г.) про-изошло всероссийское прославление Священномученика Ер-могена, патриарха Московского и всея России чудотворца.

Интересна и еще одна канонизация. При Николае II был прослав-лен Священномученик пресвитер Исидор и с ним 72-м муче-ника.

В 1472 году в г. Юрьеве (Тарту) в праздник Богоявления священник церкви святителя Николая о. Исидор во время великого освящения воды на реке Омовже был схвачен по приказу ливонского бискупа и за-ключен в темницу. С ним были арестованы и все прихожане его церкви, включая женщин и детей. Ливонцы силою принуждали отречься их от веры православной, но исповедники были непреклонны и тверды. В темнице о. Исидор причастил запасными дарами всех бывших с ним мужей, жен и детей. Все исполнились духовной радости и на рассвете вместе со своим пастырем приняли мученическую смерть: были

ввержены под лед на р. Омовже, в том самом месте, где о. Исидор освя-щал воду в день Богоявления.

Было всех страдальцев семьдесят два, и никто не отрекся от православ-ной веры, все, как один, пошли они под лед за своим настоятелем.

О страшной казни православных ливонскими рыцарями долго вспоми-нали в Юрьеве и его окрестностях.

Наступила весна, и разлившаяся Омовжа выступила из берегов своих. Тогда явились и тела исповедников Христовых: в нескольких километ-рах от Юрьева, вверх по реке, они лежали под деревом у горы, ничем не поврежденными, в той же одежде, как будто специально положенные там. И среди них о. Исидор в полном облачении, в котором он был бро-шен под лед. Так Господь прославил святых Своих угодников. Их тела с любовью были погребены православными около Юрьевской церкви свт. Николая.

Священномученик Исидор и 72 мученика, с ним пострадавшие, осо-бенно почитаются в Эстонии, где они приняли мученический венец. Сто лет тому назад, 16 мая 1896 года, неподалеку от Юрьева, в г. Валке, был заложен первый храм в честь этих исповедников Христовых. В том же году была составлена особая служба Юрьевским мученикам и с тех пор в канун их памяти совершается торжественное всенощное бдение, а 8 января v праздничная божественная литургия.

Это история 72 святых очень показательна для любителей порассуж-дать о «братьях»-католиках или о том, что с Ватиканом у нас есть хоть что-то общее.

Ну, и, конечно, одной из самых значимых является канониза-ция святого Серафима Саровского, состоявшаяся по личному требованию Николая II в 1903.

Народное почитания и многочисленные чудеса от святого Серафима были известны задолго до этого, но вопрос канонизации наталкивался на различные препятствия, вплоть до того, как в это дело вмешался лично император Николай II.

Волевое решение Николая II встретило непонимание среди ближай-шего окружения. Протест выразил даже глава Священного Синода Обер-прокурор К. П. Победоносцев, однако Николай II сумел настоять на данном решении, вопреки всем возражениям.

При Николае было канонизировано больше святых, чем при любом из Романовых, построено больше храмов, чем при любом другом прави-теле и открыто рекордное количество монастырей.

Последний русский Царь предпринял поистине титанические усилия для того, чтобы воскресить душу русского народа. В стране не нашлось больше никого, кто бы смог понять замы-сел своего Царя: государь, как мудрый и любящий отец, по-пытался залечить глубокие раны в душах своих подданных, оставленные его предшественниками. Он хотел вновь вер-нуть в общество ту царственную симфонию, которая связы-вала бы христовой любовью его и народ, как встарь. Как отца и детей.

Но, у творцов нового мирового порядка были иные взгляды на будущее России. Им не нужна была Царская Русь с Помазанником Божиим на троне, они хотели стать частью свободной, как они считали, Европы, слиться с «прогрессивными» вавилонянами Запада и уничтожить арха-ичность «отсталой и закостенелой» Руси. Врагами Русского мира были выделены колоссальные деньги на подрыв главных основ в народе – православной веры и послушания своему монарху. Без этих основ народ терял все человеческое, святое и становился в разряд диких и разнузданных животных, руководимых собственной похотью и вседоз-воленностью. Начальный период становления советской власти осо-бенно отчетливо это показал.

Отступление, о котором говорил в своем письме святитель Игнатий, было, конечно, попущено Богом и Государь прекрасно это понимал. Но был он осведомлен и о тех конкретных силах, что сеяли смуту в народе, взращивали недоверие и подозрительность к Помазаннику и его семье путем нескончаемых потоков лжи, гнусных пересудов и чудовищной клеветы на самых близких и преданных ему людей. Он знал о тех, кто желал гибели Православной России, но был уверен в том, что ни рус-ский народ, ни русская армия не пойдут за подонками и подлецами, но, если потребуется, встанут за свое Отечество и Веру.

2 марта 1917 года Государь понял, какая духовная трагедия произошла с его народом: подданные Его Величества утратили Веру, Со-весть и страх Божий, и дерзко поправ Соборную Клятву, дан-ную их предками в 1613 году, решили править царством сами. Как неблагодарные псы стали они с остервенением кусать некогда ми-лующую и заботящуюся о них руку…

Спустя очень непродолжительное время, пребывающему в эйфории от «обретенной свободы», народу надели узду, поставили в стойло и на то место, где когда-то были иконы святых и портреты Государя повесили плеть, чтобы рабы отныне не забывали, кто «в доме» хозяин. Но, это будет чуть позже, а пока народ упивался «свободой» от ненавистного

ему самодержавия, бурлил, ликовал, завороженно слушая речи крас-ных вельзевулов. Это о них говорил святой апостол Тимофей: «будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим при-хотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням». (Тим. 4, 3-4)

Но, духовная отрава, захлестнувшая Россию, коснулась не только умов прогнившей насквозь российской интеллигенции.

В Тобольске охрана заключенной Царской Семьи осуществлялась 330-ю солдатами и 7-ю офицерами, отобранными из 1-го, 2-го и 4-го гвар-дейских полков. Этот отряд назывался «Отрядом Особого Назначе-ния». Многие из солдат охраны имели Георгиевские кресты. Это были ветераны, проливавшие свою кровь за свое православное отечество, за своего государя. И трудно представить себе степень нравственного и духовного падения этих солдат за столь короткое время, что даже их ко-мандиру, тоже ветерану и герою германской войны, полковнику Лейб-гвардии Петроградского полка Е. С. Кобылинскому, приходилось при-лагать большие усилия, чтобы держать в рамках распоясавшихся и все более наглеющих солдат.

«Если Бога нет, всё позволено». Эта цитата, приписываемая Досто-евскому, очень четко показывает границу между адом и раем в душе че-ловека. Если Бога нет, то можно плюнуть на Присягу, на воинскую честь и превратиться в неуправляемую скотину. Если Его нет, то можно окле-ветать, украсть, убить, ибо Кто осудит? Если Его нет, то можно не кон-фузясь принимать обличье пса и возвращаться на ту грязную лужу, из которой тебя вывела Матерь-Церковь (2е Петра 2, 22). Можно рушить храмы и сжигать иконы. Можно осмеивать, избивать, топить, расстре-ливать «этих религиозных мракобесов», совсем недавно бывших брать-ями и сестрами во Христе. Бога ведь нет?

На Государя и его Семью восстал сам диавол, а не люди. Они были только исполнителями и проводниками его злой воли: кто-то добро-вольно и самоохотно (идейно), кто-то по безразличию, а кто-то по-ма-лодушию и трусости. Именно об этом восстании диавола и его темных сил против Христа и Его верных служителей и говорили за десятки лет до Царской Голгофы русские святые. Святой праведный Иоанн Крон-штадтский написал поистине пророческие слова в своем дневнике:

«Царь у нас праведной и благочестивой жизни. Богом послан Ему тя-желый крест страданий, как Своему избраннику и любимому чаду, как сказано тайновидцем судеб Божиих: «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю» (Откр.3, 19).

Если не будет покаяния у русского народа, конец мира бли-зок. Бог отнимет у него благочестивого царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозванных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами.

А носитель и хранитель России, после Бога, есть государь России, царь самодержавный, без него Россия – не Россия…»

А какую Россию мы строим сейчас и какой мы ее хотим оставить своим детям?