ЦАРСКИЕ ДЕТИ
СВЯТАЯ МУЧЕНИЦА ВЕЛИКАЯ КНЯЖНА МАРИЯ
(1899-1918)
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф.5,8)
Царевна Мария была третьей дочерью в семье последнего российского Императора св. Николая II и св. Императрицы Александры Федоровны. Она родилась 14 (26) июня 1899 года в Петергофе, на Александровской даче, летней резиденции царской семьи. В этот памятный день 101 орудийный выстрел известил народ, что в Императорской семье родилась дочь. Государь записал в дневнике: «Счастливый день: Господь даровал нам третью дочь – Марию, которая родилась в 12:10 благополучно!» Девочка родилась крепкой и здоровой.
Через две недели, 27 июня, порфиродную, то есть родившуюся в царствование родителей, царевну крестили в церкви Большого Петергофского дворца. В крещении новорожденная получила имя Мария в честь небесной покровительницы Марии Магдалины, одной из жен-мироносиц, а ее крестной матерью стала бабушка, Вдовствующая Императрица Мария Федоровна.
Машенька росла веселой и подвижной, была очень добра. Маргарита Игер, няня царских детей, вспоминала, что девочка с самого начала отличалась веселым характером и всегда была улыбчивой окружающим. В раннем детстве Машенька, любя животных, завела сиамского кота, а позже – белую мышь. Современники описывают ее как чересчур крупную для своего возраста девочку, со светло-русыми волосами и большими темно-синими глазами, про которые в семье говорили «Машины блюдца». В домашнем кругу ее называли Машенька, Мари, Мэри, Машка, «наш добрый толстенький Тютя», «пышка Туту». Её особенно любила тетка — сестра Императора Великая Княгиня Ольга Александровна.
Княжна отличалась огромным обаянием; это было бесхитростное, доброе и милое создание. Характер этой девочки был весьма любвеобильный, мирный и очень сострадательный. В то же время Мария была сильным, волевым человеком и, где это действительно требовалось, обладала удивительной твёрдостью характера. И главным образом этот характер проявлялся в способности жертвовать, умением уступать, переживать чужие чувства, как свои. Тем самым, разрешать любые сложные ситуации и получать доброе расположение людей, даря свой сердечный мир всем окружающим. Она никого никогда не оскорбляла, а старалась наоборот всегда всех мирить. В общении с людьми она была проста, видя в людях только друзей. Простота её была необыкновенная!
Мария всегда старалась услужить брату и сестрам. Иногда ей казалось, что сестры ее не любят, на что она жаловалась матери. Та в ответ писала ей: «Моя дорогая Машенька! Твое письмо меня очень сильно опечалило. Милое дитя, ты должна пообещать мне никогда впредь не думать, что тебя никто не любит. Как в твою головку пришла такая необычная мысль? Быстро прогони ее оттуда! Мы все нежно любим тебя …Помни, что ты точно так же нам дорога, как и остальные четверо, и что мы любим тебя всем сердцем». Мария чаще других детей говорила с матерью о вере и Церкви и делилась с ней своими религиозными переживаниями: «После молитвы у меня было такое чувство, как будто я пришла с исповеди, такое приятное, небесное ощущение».
Порой казалось, что она находилась в полном подчинении у своих сестёр, особенно младшей сестры Анастасии, которой она всегда старалась во всём уступать. Мария всегда участвовала в шалостях, придуманных младшей сестрой. Баловницы любили завести граммофон на всю громкость и от души веселиться – прыгать, танцевать и смеяться. Такое поведение не нравилось Императрице, так как под комнатой «маленькой пары», как называли Марию и Анастасию, находилась ее приемная, и громкая музыка мешала ей заниматься делами, поэтому она отправляла фрейлину утихомирить расшалившихся девочек.
В воспоминаниях Маргариты Игер описан случай, когда Мария утащила с чайного стола родителей несколько ванильных булочек, которые так любила. Мать хотела наказать баловницу, приказав уложить ее спать раньше обычного, но царь возразил: «Я боялся, что у нее скоро вырастут крылья, как у ангела! Я очень рад увидеть, что она человеческий ребенок».
Придворные отмечали схожесть Марии с Императором Александром III: как и ее дед, девочка была физически очень сильной: по просьбе брата Алексея, когда тот из-за слабости не мог передвигаться самостоятельно, переносила его на руках с кровати на диван, как малого ребёнка.
У нее был талант к рисованию, она хорошо делала наброски, но у нее отсутствовал интерес к школьным занятиям. Успехи в учебе у Великой Княжны были средние. Она была способна к языкам, но свободно говорила только по-английски и по-русски; довольно сносно говорила по-французски, а вот немецкий язык так и остался неосвоенным. Кстати сказать, учитель французского языка Пьер Жильяр писал о своей ученице: «Мария Николаевна была настоящей красавицей, крупной для своего возраста. Она блистала яркими красками и здоровьем, у нее были большие чудные глаза. Вкусы ее были очень скромны, она была воплощенной сердечностью и добротой; сестры, может быть, немного этим пользовались».
Княжна Мария была проста в обращении. Генерал М.К. Дитерихс писал: «Она умела и любила поговорить с каждым, в особенности с простым человеком. Во время прогулок в парке вечно она, бывало, заводила разговоры с солдатами охраны, расспрашивала их и прекрасно помнила, у кого как звать жену, сколько ребятишек, сколько земли и т.п. У нее находилось всегда много общих тем для бесед с ними». Мария любила летние путешествия семьи на яхте «Штандарт» и знала по именам всех матросов, их жен и детей.
Царевна очень любила детей, однажды она призналась няне мисс Игер, что мечтает выйти замуж за простого солдата и завести 20 детей. «В семье она была самая простая, самая ласковая, приветливая, — пишет следователь Н.А. Соколов. – По натуре это была типичная мать. Ее сферой были маленькие дети. Больше всего она любила возиться и нянчиться с ними».
По воспоминаниям современников, Машенька Романова была самой красивой дочерью Императора. Её красота, казалось, исходила от красоты ее души. Фрейлина императрицы Софья Яковлевна Офросимова писала о княжне Марии: «Её смело можно назвать русской красавицей. Высокая, полная, с соболиными бровями, с ярким румянцем на открытом русском лице, она особенно мила русскому сердцу. Смотришь на нее и невольно представляешь её одетой в русский боярский сарафан; вокруг её рук чудятся белоснежные кисейные рукава, на высоко вздымающейся груди – самоцветные камни, а над высоким белым челом – кокошник с самокатным жемчугом. Её глаза освещают всё лицо особенным, лучистым блеском; они… по временам кажутся черными, длинные ресницы бросают тень на яркий румянец её нежных щек. Она весела и жива, но еще не проснулась для жизни; в ней, верно, таятся необъятные силы настоящей русской женщины». Подруга Императрицы Лили Ден говорила, что Мария не была такой живой, как ее сестры, зато имела выработанное мировоззрение и всегда знала, чего хочет и зачем. Как и ее сестры, Мария никогда не кичилась своим высоким положением и спешила на помощь близким. Она тонко чувствовала чужое горе, старалась всегда всех примирить.
Романтическое чувство влюбленности испытывал к ней ее кузен, Луи Маунбаттен, когда в 1909 году русская императорская семья посетила Англию с официальным визитом. И до самой смерти в 1979 г. он, будучи уже женатым, постоянно держал на своем столе портрет погибшей русской Царевны.
В 14 лет юная Мария познакомилась с офицером флота Николаем Дмитриевичем Деменковым. Он был из дворянского рода, мужчины которого всегда связывали свою жизнь с флотом. В 25 лет он закончил морской корпус и в 1913 году прибыл в Ливадию для охраны царской семьи. После летнего отдыха Деменков был командирован в Сводный полк для дальнейшей охраны царских детей. Симпатия между молодым человеком и княжной была взаимной, и все приближенные знали об этом. Николай II с одобрением относился к общению Марии с Деменковым, однако не рассматривал молодого человека в качестве будущего зятя. По его мнению, Мария была совсем еще ребенком, и говорить о ее замужестве было рано. Девочка подписывала свои письма к отцу не иначе, как «госпожа Деменкова». Отец отвечал: «Рад за тебя, что Н.Д. остался в Царском Селе…» Тесное общение Марии с Деменковым прекратилось в 1916 году, когда офицер отправился на фронт. Перед отъездом Мария сшила ему рубашку. С тех пор они больше не виделись, хотя переписывались. Девушка продолжала писать ему даже из Тобольска, в последней открытке Мария написала: «Сердечно поздравляю с днем ангела и желаю Вам всего хорошего в жизни. Очень грустно, что столько времени о Вас не слыхали. Как поживаете?… Вспоминаем веселое время, игры и Ивана. Что поделываете? Кланяйтесь всем, кто помнит. Шлем горячий привет. Храни Вас Бог. М.» 22 ноября 1917 года.
Николай Деменков прожил долгую жизнь в иммиграции, но так и не женился. Умер в Париже в 1950 году. Рубашку, сшитую ему Марией, Николай передал музею.
В 1914 году в Великую Княжну влюбился Румынский престолонаследник Кароль, через год он уже просил ее руки у Николая II, но тот ответил решительным отказом, ссылаясь на слишком ранний возраст Марии.
Ей было 15 лет, когда началась Первая мировая война. Во время войны Мария и Анастасия посещали раненых солдат в госпиталях, которым по обычаю были присвоены имена обеих Великих Княжон. Они шили белье для солдат и их семей, готовили перевязочный материал и очень сокрушались, что не могли в силу юного возраста стать сестрами милосердия, как Великие Княжны Ольга и Татьяна Николаевны. Обязанности младших сестер состояли в том, чтобы развлекать раненых солдат. Они читали им вслух, играли с ними в карты, устраивали маленькие концерты. Мария писала отцу на фронт: «Концерт в нашем госпитале прошел с большим успехом… Мой Деменков был просто душкой и представил нам всех актеров…» Многие из солдат, прошедшие через Мариинский госпиталь, тепло вспоминали об этом времени. «Дорогая Мария! – пишет Государыня дочери. – Пожалуйста, раздай всем офицерам в Большом дворце эти образа от меня. Разверни их…Если будет слишком много, то остаток отдай мне обратно. Потом, я посылаю хлеб – освященную просфору и неосвященную – они должны это разогреть и съесть…Надеюсь, что ты пришлешь мне письмо. Да благословит и да хранит тебя Бог. Тысячи поцелуев от твоей старушки- мамы, которая очень по тебе скучает».
После получения известия об насильственном «отречении» государя от престола Мария глубоко переживала, но старалась держаться, чтобы не огорчать мать. «Мама убивалась, и я тоже плакала, – призналась Мария Анне Танеевой, – но после, ради Мама, я старалась улыбаться за чаем».
В дни февральского мятежа в 1917 году Императрица Александра Федоровна находилась в отчаянном положении: дети, кроме Марии, лежали в кори с высокой температурой, муж еще не вернулся из Ставки, а мятежные войска подступали к Петергофу. В это время Великая Княжна Мария стала единственной опорой для матери. Из письма Марии Николаевны Государю: «3 марта. Дорогой и милый наш Папа! Всё время мысленно и молитвенно с Тобой….Теперь я почти целый день с Мама, т.к. я осталась одна, которая еще здорова и может ходить. Сплю я тоже с ней, чтобы быть ближе, если что-нибудь надо сказать или кто-нибудь ее хочет видеть…» Александра Федоровна пишет мужу: «Наши четверо больных мучаются по-прежнему – только Мария на ногах, спокойна, но помощница моя худеет, не показывая всего, что чувствует». «Никогда не забуду ночь, когда немногие верные полки (Сводный, конвой Его Величества, Гвардейский экипаж и артиллерия) окружили дворец, так как бунтующие солдаты с пулеметами, грозя всё разнести, толпами шли по улицам ко дворцу. – свидетельствовала Анна Вырубова. – Императрица вышла с Марией Николаевной к полкам, которые уже готовились покинуть дворец. И может быть, и они ушли бы в эту ночь, если бы не Государыня и ее храбрая дочь, которые со спокойствием до двенадцати часов обходили солдат, ободряя их словами и лаской, забывая при этом смертельную опасность, которой подвергались». Мария шла и улыбалась солдатам, особенно морякам, ничем не выдавая охватившего ее страха. Точно такое же мужество юная Царевна проявляла и в дальнейших испытаниях. Через несколько дней после той страшной ночи, простудившись, и сама Мария слегла с двусторонним воспалением легких и температурой выше 40. Болезнь приняла серьезный оборот, и доктор Боткин опасался за ее жизнь. Но крепкий от природы организм Великой Княжны помог ей побороть тяжелую болезнь.
А затем Временное правительство отправило царскую семью в ссылку, в Тобольск. И здесь Мария Николаевна очаровывала всех, кто встречался на ее пути. Ей удалось покорить даже своих тюремщиков. Ею восхищался комиссар Временного правительства В.С. Панкратов, хорошо относился Яковлев. Все письма Марии Николаевны из заточения проникнуты любовью и состраданием к близким, грустью и воспоминаниями о прошлом. «Мы всегда радуемся, когда нас пускают в церковь, — сообщала она своей подруге весной 1918 года. – Но ужасно грустно, что нам ни разу не удалось приложиться к мощам св. Иоанна Тобольского». Именно Мария как самая крепкая из сестер сопровождала родителей во время переезда из Тобольска в Екатеринбург. Остальные царевны не могли сразу присоединиться к ним из-за болезни Наследника.
Эта мягкая девушка никогда не пасовала перед опасностью и не терпела грубости. Красноармейцы, охранявшие дом Ипатьева, часто проявляли бестактность и откровенные хамство и грубость по отношению к узникам. Однако и здесь Мария сумела внушить охране уважение к себе. Так, сохранились рассказы о случае, когда охранники в присутствии двух старших сестёр позволили себе отпустить пару грязных сальных шуток, после чего Татьяна «белая как смерть» выскочила вон, Мария же строгим голосом отчитала солдат, заявив, что подобным образом они лишь могут вызвать к себе неприязненное отношение.
Вся Венценосная Семья была жестоко убита в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Святая Великая Княжна Мария прославлена вместе с родителями, сёстрами и братом в Соборе новомучеников и исповедников Российских в лике страстотерпцев на юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви в августе 2000 года. Ранее, в 1981 году, они же были канонизированы Русской православной церковью заграницей.
Ныне к Царственным Страстотерпцам христиане обращаются с молитвой об укреплении семьи и воспитании детей в вере и благочестии, о помощи в учебе: ведь во время гонений императорская семья была особенно сплоченной. Молятся им и о возрождении и процветании России.