Уже в манифесте по поводу окончания Крымской войны содержались осторожные намеки на будущие изменения, вызвавшие большую тревогу среди консерваторов. Поэтому граф Закревский, московский генерал-губернатор, просил Александра в бытность того в Москве, чтобы он успокоил дворянство относительно тех тревожных слухов, которые в последнее время распространились. Александр согласился, но та речь, которую он произнес выступая в Москве перед предводителями дворянства 30 марта 1856 г. произвела совсем иной эффект, нежели ожидал Закревский. Император сказал: “Слухи носятся, что я хочу объявить освобождение крепостного состояния. Это несправедливо… Вы можете это сказать всем направо и налево. … Но не скажу вам, чтобы я был совершенно против этого, мы живем в таком веке, что со временем это должно случиться. Я думаю, что и вы одного мнения со мною; следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, чем снизу”. Закончил свою речь Александр словами о том, что дворянство должно подумать о том, как бы лучше исполнить эти его слова. Эта речь была так неожиданна для всех, что даже его ближайшие друзья и сторонники сперва не поверили в то, что такие слова действительно были произнесены публично. Так или иначе, ее содержание сразу стало известно широким кругам русского общества и зародили у одних надежду, а у других опасения.
Вопрос о крепостном праве, безусловно, являлся главнейшим из стоявших перед новым монархом. Сам Александр впоследствии рассказывал, что Николай I на смертном одре взял с него обещание найти решение этой проблемы. Этот очень болезненный для России вопрос предстояло решить в кратчайшие сроки для того, чтобы как можно быстрее начать преодолевать отставание России от передовых держав Европы. Необходимо отметить, что в то время в стране почти не было сколько-нибудь крупных крестьянских выступлений, таким образом, неверен тезис советской исторической науки о том, что именно борьба крестьян за свои права заставила самодержавие пойти на реформы. Спецификой ситуации в тогдашней России было то, что бремя подготовки и проведения реформ могла взять на себя только правящая бюрократия — больше было просто некому (общественное движение еще не оформилось, политических партий не было). Сила либеральной бюрократии состояла в той значительной власти, которой она, по своей должности, пользовалась, а слабость — в зависимости от императора, который мог в любой момент сместить любого из них. Перед Александром стояла чрезвычайно сложная задача — найти в среде высшего чиновничества людей с реформаторским потенциалом, расставить их на ключевые посты и создать условия для нормальной работы в ситуации, когда предполагаемая реформа отвергалась абсолютным большинством правящего класса.
